В книге М.Аркадьева «Фундаментальные проблемы музыкального ритма и «незвучащее». Время, метр, нотный текст, артикуляция» исследуются основы метроритмического (хроноартикуляционного) языка западноевропейской музыки XVIII - первой трети XX вв. Автор обосновывает новое понимание новоевропейского метра как «незвучащей», неакустической и экспрессивной основы музыкального ритма.
Любой аналитический результат данного исследования трактуется как профессиональная исполнительская рекомендация, и наоборот.
Введение
Предлагаемое исследование посвящено одной из самых актуальных и увлекательных проблем не только искусствознания, в частности музыковедения, но и всей современной науки в целом - проблеме времени и его постоянного теоретического двойника - ритма.
Поэтому для исследователя становится необходимым, почти неизбежным обращаться к междисциплинарным аналогиям, так как в теме ритма и времени переплетены почти все проблемы, когда-либо вол- новавшие человека.
Интересует нас, прежде всего, музыкально-теоретическая проблематика, поэтому в этой работе мы будем стараться сохранять должное соотношение между междисциплинарной и специальной сферами. Таким образом, задача будет заключаться в музыкально-теоретическом исследовании фундаментальных временных, ритмических структур в новоевропейской музыке, то есть в период XYII - первая треть ХХ вв.
Особенность этого периода определяется, в том числе, тем, что структурные характеристики музыкального процесса носят здесь хоть и привычный для нас, но на самом деле уникальный для истории музыки характер, и связаны с особенностями генезиса новоевропейской культуры вообще и новоевропейской музыки в частности (см. гл. 2).
Как известно, исследуемый период представляет собой последовательность четырех эпох музыкального искусства: основных - барокко, классицизма, романтизма, и того, что очень условно можно назвать периодом кризиса музыкального языка конца XIX – начала ХХ века. В принципе главным предметом исследования для нас будет «классический» период, от Баха до Вагнера, а ХХ век будет представлен фигурой А. Веберна, в силу особой парадоксальной репрезентативности его метроритмического мышления в процессе эволюции нововременной музыкальной культуры. Но, все же, главным полем исследования будет три основных эпохи развития европейского музыкального языка. С точки зрения музыкально-временной, и, в частности, метроритмической проблематики, эти эпохи можно описать как последоваельность элементов классической гегелевской триады: тезис, антитезис и синтез. Это, в свою очередь, в определенном смысле оказывается аналогичным соотношению трех «больших» стадий развития музыкальной ритмики от античности до Нового времени (cм. гл. 4). Насколько эта триада актуальна и универсальна, можно и нужно спорить, но, в любом случае, она эвристически полезна, и позволяет описывать некий период, как относительно завершенное целое, что удобно и для аналитической работы и для восприятия ее результатов.
Особый разговор будет вестись в связи со спецификой используемой в настоящей работе методологии. Речь идет о феноменологическом методе, введенным в мировую мысль Э. Гуссерлем в начале нашего века, с опорой на захватывающую идею интенциональности (направленности сознания) своего учителя Ф. Брентано3 и подхваченного практически всеми мыслителями ХХ столетия.
Таким образом, основные понятия Гуссерля и его школы будут использованы нами для описания живой структуры музыкальной речи, как она (структура) проявляет себя в креативном, исполнительском прочтении нотного текста. Феноменологические понятия, задействованные в работе таковы: интенциональность (творческая направленность, устремленность сознания), интерсубъективность(коммуникативная основа индивидуальных актов сознания),конституирование (творческая формообразующая активность сознания). К феноменологической парадигме относится также особое внимание, унаследованное всей послегуссерлевской традицией, к проблеме времени.
Оправданность, а может быть и необходимость феноменологиче- ского метода для исследования ритмической и временной музыкальной структуры, заключается как раз в том, что: "ядро феноменологии - идея интенциональности и учение о времени".
Необходимо также упомянуть герменевтическую традицию в философии ХХ века, тесно связанную с феноменологией через развернутое понятие интерпретации. По сути, предложенные в этой работе рассуждения и анализы носят одновременно феноменологический и герменевтический характер. Они связаны как с проблемой интуиции фундаментальных процессуальных структур музыки, их аналитического описания, так и с проблемой интерпретации, истолкования, ис- полнения нотного музыкального текста.
В отечественной мысли мы имеем крупнейшего и совершенно оригинального представителя феноменологической школы в лице А. Ф. Лосева, чей масштаб только сейчас в полной мере осознан. Другим крупным представителем "феноменологического движения" (термин Г. Шпигельберга) у нас являлся Г. Шпет. Как и все крупные феноменологи, он является создателем собственных оригинальных концепций и, кроме того, переводчиком немецкоязычных философов на русский язык (к числу его переводов относится "Феноменология духа" Гегеля).
В музыкознании за рубежом феноменологический метод имеет свою традицию, в том числе, и в особенности, по проблеме музыкального времени и ритма.
В этой работе мы попытаемся развернуть метод, настолько, насколько это позволит природа и сложность изучаемого явления. При этом, отталкиваясь от таких работ (и во многом внутренне полемизируя с ними) как "Исследования по эстетике" Р. Ингардена и "Музыка как предмет логики" А. Лосева, мы попытаемся применить феноменологический метод не столько как философско-эстетический, сколько как аналитически-прикладной. В этом мы будем ссылаться также на Ж. Бреле и Э. Ансерме.
Другие авторы, с которыми будет вестись постоянный внутренний диалог - это представители процессуальной и энергетической линии в музыкознании: Э. Курт и Б. Асафьев, сюда относится также работы И. Браудо, особенно его ранняя работа "К вопросу о логике бахов-ского языка", к сожалению не имевшая прямого продолжения в отечественной теоретической традиции.
Перед исследователем, занимающимся проблемой времени и ритма, в какой бы области знания он не работал, самой главной задачей является уяснение смысла, значения этих основных для него понятий. Парадокс и первая сложность состоит в том, что, например, категория времени (музыкального времени в частности) обычно используется как понятие первичное и неопределяемое. Употребляют его обычно так, будто оно имеет очевидный и общепонятный смысл.
На самом деле категория времени весьма проблематична и его изучение возможно, судя по всему, только тогда, когда исследователь определит для себя значение этого привычного слова, задаст для себя как бы "систему аксиом", в рамках которой ему придется работать. Такая исследовательская стратегия необходима для того, чтобы разговор о предмете изучения был содержателен и обоснован, т. е. "операционален", как сказали бы представители естественных наук.
Итак, первый фундаментальный вопрос, с которым мы сталкиваемся, это вопрос "что есть Время?" Литература, посвященная этому вопросу совершенно необъятна. Начиная с трудов Платона, Аристотеля, Плотина или, скажем, с древнеиндийских21, или древнекитайских трактатов, через новаторские, уже почти феноменологические по духу и методу размышления Блаж. Августина в XI книге «Confessionum» вплоть до новейших исследований о природе Времени у Гуссерля, Хайдеггера, Сартра, Мерло-Понти, Бахтина, Вернадского, ныне покойного основоположника хронософии Д. Т. Фрейзера (с которым автор книги имел честь состоять в личной пере- писке), и трудов И. Пригожина.
Обзор этой литературы может занять несколько томов, поэтому мы от него воздержимся, и будем придерживаться принципа самостоятельного анализа с постоянным вниманием к той литературе, которая для нас оказалась наиболее близкой по проблематике и направленности. Такой выбор всегда в той или иной степени субъективен, но это неизбежно ввиду необъятности литературы по данному вопросу. Для нас будет важно выработать собственную аксиоматику, собственный набор понятий, который, сохраняя определенную всеобщность, был бы при этом достаточно строго подчинен задачам нашего исследования.
